Есть что-то в автомобильных гонках, что манит нас. Есть что-то завораживающее в этой полной собранности гонщиков, в точном расчете, в миллиметрах, отделяющих друг от друга машины, несущиеся на бешеной скорости. Есть определенная мелодия в этом визге тормозов и раскрученном до предела двигателе гоночного болида. И все ради одного – ради того, чтобы, войдя в поворот, пилот смог утопить педаль газа в пол в тот момент, когда все остальные сбавляют скорость. Все ради этого мгновения, отделяющего победителей от тех, кто пересечет финишную прямую после них. Вот как Эрих Мария Ремарк описывает этот ключевой момент в гонках в своем знаменитом романе «Три товарища»:
Грохот нарастал до рева, рев до рычания, рычание до грома, до высокого, свистящего пения моторов, работавших на максимальных оборотах. Браумюллер влетел в поворот. За ним неслась вторая машина. Ее задние колеса скрежеталии шипели. Она шла ниже первой. Гонщик, видимо, хотел попытаться пройти по нижнему кругу.
– Врешь! – крикнул Ленц. В эту секунду появился Кестер. Его машина наполной скорости взлетела до верхнего края. Мы замерли. Казалось, что «Карл» вылетит за поворот, но мотор взревел, и автомобиль продолжал мчаться по кривой.
– Он вошел в поворот па полном газу! – воскликнул я…
Но именно в этот момент мотор уязвимее всего – тогда, когда победа так близка, так легко потерять все, если начнет отказывать двигатель. Может быть, именно это крошечное расстояние, отделяющее победу от поражения, и манит нас в гонках. Возможно, именно из-за этого миллионы людей каждый год собираются на стадионах и у экранов телевизоров, чтобы посмотреть как, рискнув всем, гонщик победит или проиграет.
…Показались машины. Мотор Браумюллера все еще чихал, то и дело слышалисьперебои. Я закрыл глаза; Ленц повернулся спиной к трассе – мы хотелиу милостивить судьбу. Чей-то крик заставил нас очнуться. Мы только успели заметить, как Кестер первым пересек линию финиша, оторвавшись на два метра от своего соперника.
Эрих Мария Ремарк «Три товарища»
(Лениздат, 1959 год, перевод И. Шрайбера и Л. Яковленко под редакцией Л. Плотникова)
Мы с мальчишеским задором представляем себя на месте гонщиков, не подозревая, насколько этот образ применим к каждому из нас. Мы все рискуем каждый день ради иллюзорной победы, продвижения по службе, улучшения образа жизни. Да, мы понимаем, что при всем при этом неплохо было бы еще и позаботиться о характере, о нашей душе, но, в конечном итоге, когда нам предстоит выбирать «достижения» или «характер», большинство из нас, не задумываясь, выбирает «достижения», будучи абсолютно уверены, что о характере мы еще успеем позаботиться. Но, поступая так, мы забываем об очень простом правиле – ни один гонщик не будет раскручивать свой двигатель на максимальные обороты, если в него не залито масло. Детали двигателя, его поршни настолько близко подогнаны, что если в нем не будет масла, трение просто разрушит мотор в мгновение ока. Наш характер, те этические качества, из которых и складывается наша личность, и есть масло нашего бытия, это то, что не дает трению разрушить нас. Апостол Пётр прекрасно это понимал. Именно поэтому он посвятил свое первое письмо гонимой церкви, тому, что происходит в наших сердцах, тем моральным качествам, которые либо уберегают нас от краха, либо ускоряют механизмы саморазрушения.
СКАЧАТЬ «Татуировка души – изменение убеждений». Карточки со стихами из 1-го Петра для запоминания.
Большинство из нас вряд ли признается себе в этом, но практически все мы верим в некий закон вселенской справедливости, который гласит, что если все делать правильно, то и в жизни все будет правильно. Другими словами, нас не постигнут проблемы, в нашей судьбе не будет ураганных штормов неурядиц, если только мы будем «вести себя хорошо». Для того, чтобы убедиться в справедливости этого утверждения, достаточно вспомнить последний раз, когда на нас обрушивались проблемы, и мы вдруг понимаем, что нашим первым вопросом было: «Ну, за что мне все это?». Мы знаем, что никакого закона вселенской справедливости просто нет, и порой ужасные испытания наваливаются именно на хороших людей. Но мы настолько привыкли к этой лжи, что можно практически с уверенностью сказать, что даже в случае небольших приключений мы вновь обратим взор к небу с немым вопросом на устах: «Ты что, шутишь? Вот сейчас-то за что?». Но как изменить нашу реакцию? Что сделает нас стрессоустойчивыми и поможет обрести мир, покой и радость даже посреди урагана страстей?
Именно с этого и начинает свое первое письмо к гонимой церкви Апостол Петр. Он адресует его верующим Северо-востока малой Азии. В то время как Павел проповедовал на Юге и Юго-западе Лаодикийского региона, Петр служил на севере и на востоке. Его послание обращено к тем, кто уверовал после его проповеди, к Христианам, которые стали чужими в своих родных городах. В первых 12 стихах Петр напоминает этим людям, что всем нам свойственно искать стабильность в уверенности в завтрашнем дне, именно поэтому мы копим деньги, вкладываемся в недвижимость, и, если есть возможность, стараемся выбрать страны с наиболее развитыми демократическими институтами. Но мы также осознаем и то, что все это зыбко и может рухнуть в мгновение ока. А потому Петр предлагает своим слушателям нечто более весомое – он показывает им, как они могут черпать стабильность в уверенности в своем спасении.
Рауль Арместо как-то заметил: «Мир не интересует, в каких штормах вас трепало, его интересует лишь одно: привели ли вы судно в порт назначения». Уверенность не просто в завтрашнем дне, но в моей вечности делает мою жизнь устойчивой к штормам и бурям. Именно поэтому я могу заменить сегодня привычную ложь о вселенской справедливости, истиной о том, что в моей судьбе будет мир, покой и радость даже посреди ураганов проблем и неурядиц, если в ней есть уверенность в спасении. Тогда, посреди испытаний я смогу, обратившись к Творцу, наконец, спросить: «Чему Ты меня хочешь научить?» и, не смотря ни на что, «привести судно в порт назначения».
«Жизнь остается бессмысленной, пока не найдет свой смысл в вечности»
Николай Бердяев
Бессилие перед своими страстями и желаниями мы возвели в некий культ. Джо Кокер поет о том, что он – копия своего отца, в ком сердце всегда брало верх над разумом. В любви эта тенденция выкидывать белый флаг раньше времени видна лучше всего. Она заметна в словах отца, который объясняет своему сыну, почему он уходит из дома. Ее невозможно не разглядеть в том, как девушка оправдывает свое нежелание расстаться с молодым человеком, который давно уже привык оскорблять и бить ее. В одну фразу: «Ну я же люблю его!» мы втиснули века нашего бессилия перед своими желаниями. Вот как это описывает Клайв Льюис в своей работе «Право на счастье».
Наши любовные порывы – в особом положении. Они оправдывают все, что при других обстоятельствах назвали бы нечестным и несправедливым… Сильная влюбленность сулит нам несравненно больше, чем какая бы то ни было страсть. Влюбившись, мы убеждены, что не разлюбим никогда, и что пребывание с тем человеком обеспечит не какие-то новые радости, а прочное и вечное счастье. Таким образом на карту поставлено все. Если мы упустили этот шанс, жизнь наша прожита впустую. При одной этой мысли нам становится до смерти себя жалко
При этом мы привыкли думать, что у нас есть только два выбора – либо я иду на поводу у своих страстей, либо я очень долго молюсь о том, чтобы Господь меня избавил от этих желаний и потом иду на поводу у своих эмоций. Апостол Петр же в стихах с 13-го по 15-й своего первого письма гонимой церкви в Малой Азии предлагает совсем другой выход – он пишет здесь, что измененные убеждения, действенный ум помогают нам послушанием преображать нашу жизнь.
В своем романе «Портрет Дориана Грея» Оскар Уайльд вкладывает в уста одного из героев манифест, который на несколько веков будет определять наше отношение к самовыражению.
Потому что влиять на другого человека — это значит передать ему свою душу. Он начнет думать не своими мыслями, пылать не своими страстями. И добродетели у него будут не свои, и грехи, — если предположить, что таковые вообще существуют, — будут заимствованные. Он станет отголоском чужой мелодии, актером, выступающим в роли, которая не для него написана. Цель жизни — самовыражение. Проявить во всей полноте свою сущность — вот для чего мы живем. А в наш век люди стали бояться самих себя. Они забыли, что высший долг — это долг перед самим собой. Разумеется, они милосердны. Они накормят голодного, оденут нищего. Но их собственные души наги и умирают с голоду. Мы утратили мужество. А может быть, его у нас никогда и не было. Боязнь общественного мнения, эта основа морали, и страх перед богом, страх, на котором держится религия, — вот что властвует над нами.
Нам кажется, что сейчас я и только я создаю свой характер, свои убеждения и мой личный, неповторимый стиль, который скорей всего я подсмотрел в одном из фильмов. Нам кажется, что не играет никакой роли то, с кем я общаюсь, ведь не мое окружения влияет на меня, но я преображаю жизни моих друзей и товарищей. Однако, думая так, мы глубоко заблуждаемся. Характер созидается общиной. Люди вокруг меня – это кирпичики, из которых складывается здание моей жизни.
Представьте себе, что вы по делу звоните в офис той или иной компании, а на другом конце провода на вас вдруг обрушивается ледяной душ пренебрежения и хамства от рецепционистки. Неважно, сколько вы будете себе доказывать, что это замечательная фирма, с великолепными специалистами и уникальными продуктами. У вас уже сложилось устойчивое впечатление обо всей организации, что в ней работают крайне невоспитанные индивидуумы. Или скажем, вы приходите в церковь и вдруг случайно узнаете о том, что один из старейшин этой общины практически не платит налоги. У вас тут же складывается определенное представление обо всей церкви.
Казалось бы, в первом случае фирму можно упрекнуть в непрофессионализме отбора кадров, но вряд ли в хамстве. Во второй ситуации можно пожать плечами, удивившись тому, что этот человек является старейшиной в общине. Но общение же с этими людьми окрашивает наше восприятие компании или церкви в целом. В первой истории мы имеем дело с человеком, занимающим должность исходного уровня. Во втором сценарии перед нами уже предстает руководитель. Но в обоих случаях мы видим, как характер одного порождает репутацию многих. И это еще относительно безобидные примеры!
Антон Павлович Чехов писал, что «личная жизнь всякого основана на тайне, и возможно именно поэтому цивилизованный человек столь ревностно жаждет, чтобы в его частную жизнь никто не вмешивался». Мы привыкли к этому постулату, воспринимаем его даже как данность. Если мы осознаем, что «доброе имя» окончательно утрачено, мы успокаиваем себя словами Альбера Камю, что: «С плохой репутацией жить легче, чем с хорошей, ибо хорошую репутацию тяжело блюсти, нужно все время быть на высоте – ведь любой срыв равносилен преступлению. При плохой репутации срывы простительны». Но в любом случае мы верим, что личная жизнь – это мое частное дело и она никак не влияет на мой профессионализм.
Мы не живем в одиночестве на острове, нас постоянно окружают другие люди. Мы являемся частью тех или иных организаций. Как следствие, поступки, которые можно было бы отнести к личной жизни, влияют на репутацию всей компании или церкви. Именно этому посвящает Апостол Петр заключительные 24 стиха второй главы своего Первого послания. В этом отрывке он напоминает гонимой церкви, что они призваны быть общиной священников, то есть группой людей, которая связывает остальных с Богом. Они должны быть народом милости и образцом достойной жизни.
На протяжении практически всего XVIII века во французском обществе зрело понимание того, что так называемый «Старый порядок» политического и экономического устройства государства необходимо менять. Хаос в системе управления, коррумпированный механизм продажи государственных должностей, отсутствие прозрачной законодательной системы, «византийская» система налогообложения, все это изнутри подточила государство. Королевская власть стремительно теряла доверие как среди сословий и корпораций, так и среди народа. При Людовике XV, а потом и при Людовике XVI, начали проводиться реформы во всех областях жизни страны. Но все это было не в состоянии сдержать все нарастающего недовольства общества. Недовольства вновь выплеснулись на улицы Парижа 12 июля 1789 года, на следующий день в городе забили набат. Утром 14 июля в Доме Инвалидов было захвачено 12 пушек, 32 тысячи ружей и порох к ним. Несметные толпы народа, вооруженные отчасти ружьями, а также пиками, молотами, топорами и дубинами, наводнили улицы, прилежащие к Бастилии — военной крепости и главной политической тюрьме Парижа. Гарнизон крепости попытался сопротивляться, но уже к пяти часам понял, что сопротивление бессмысленно, и сдался. Это стало началом Великой французской революции, коренным образом изменившей Францию, превратив ее из монархии в республику.
Но совсем скоро новые власти были уже не в силах контролировать ситуацию. В марте 1793 года начинается контрреволюционный Вандейский мятеж. 6 апреля создается Комитет общественного спасения, первым председателем которого стал Дантон. Практически через год Дантон предстанет перед трибуналом, которому он презрительно бросит во время суда: «Это я приказал учредить ваш подлый трибунал — да простят мне Бог и люди!». Через пару дней его казнят. Незадолго до казни Жорж Жак Дантон произнесет фразу, которая потом охарактеризует практически все последующие перевороты: «Революция пожирает своих детей». Справедливость этого утверждения испытает на себе Робеспьер, стоявший за казнью Дантона. Он ненадолго переживет Дантона и будет казнен 28 июля 1794 года. Были ли оправданы все эти жертвы? А с другой стороны, была ли альтернатива у этого переворота?
На протяжении первых 300 лет Христианская церковь была гонима, но именно в этот период была совершена величайшая революция в истории человечества, постепенно, шаг за шагом, не противясь властям, не поднимая оружия, общины верующих по всей империи изменили отношение к рабству, поменяли понимание сострадания, вплели в ткань всего государства новую мораль и нравственность. Это была бескровная революция послушания заповедям Христа, которая действительно изменила мир.
Никто из нас не имеет ничего против характера. Каждый из нас хочет, чтобы его окружали люди, чья жизнь характеризуется высокими морально-нравственными качествами. Мы просто не всегда готовы за это платить цену, а потому нас намного больше беспокоят изъяны в других, чем огрехи в себе. Мы проявляем чудеса жертвенности, когда нам нужно найти время, чтобы помочь нашим друзьям или близким справиться с их пороками. Жена, стремящаяся приучить мужа к опрятности, или муж, желающий научить супругу к бережливости, издревле являются героями сказок, рассказов, романов и фильмов. Практически раз за разом во всех этих произведениях итог один – изменить супруга не получается. И всегда это связано не столько с информацией о том, что необходимо изменить, сколько с тем, как эта информация преподносится. Эту тенденцию подмечает Эйми Сазерленд в своей статье в Нью-Йорк Таймс (TheNewYorkTimes) «Что я узнала от касаток о счастливом браке»:
Итак, как многие жены до меня, я проигнорировала целые библиотеки, состоявшие из мудрых советов, и решила улучшить своего мужа. Сделать я это собиралась естественно нытьем, что привело лишь к тому, что водил он теперь машину еще быстрее, а не медленнее, брился реже, а не чаще, и оставлял свой потный велосипедный наряд еще дольше на полу в нашей спальне.
Как ни странно, но ответ на решение своих проблем Эйми нашла в методиках, которые применялись для дрессировки животных. Никто не обучал дельфинов прыгать через обруч или слонов рисовать, держа в хоботе кисть, при помощи придирок и ворчания. Эймипишет:
Главный урок, который я вынесла для себя из дрессировки экзотических животных, сводился к следующему – необходимо поощрять поведение, которое мне нравится и игнорировать поступки, которые меня раздражают. В конечном итоге еще никому не удавалось научить морского льва держать мяч у себя на носу, постоянно ворча и докучая ему. Тоже самое можно сказать и про американского мужа.
Эйми смогла бы прийти к похожему выводу, прочитав первую половину третьей главы Первого послания Апостола Петра. В этом отрывке Апостол показывает, что мы изменяем друг друга, благословляя друг друга. Жены покоряют мужей послушанием. Мужья изменяют жен пониманием и уважением. Наконец, друзья преображают друг друга прощением.
Практически во всех бизнес школах преподавание этики сводится к достаточно простому постулату: «нужно играть по правилам, потому что, если вы ведете нечестную игру, рано или поздно это раскроется». Другими словами, главным мотивирующим фактором для того, чтобы быть честным бизнесменом, является страх перед наказанием.
Естественно, что у такого подхода есть несколько серьезных изъянов. Например, что, если никто не узнает? Никто из тех, кто нарушал закон, не думал, что его поймают. В какой-то момент все они сравнивали потенциальную выгоду с вероятностью того, что их замысел раскроется и приходили к выводу, что уровень прибыли намного превышает величину вероятности, и шли на преступление. Это незамысловатая арифметика. Это позволяет Уильяму Cтанцу (William J. Stuntz) прийти к парадоксальному выводу в своей статье «Теория Христианского законодательства» (Christian Legal Theory):
Можно было бы предположить, что там, где практически нет закона, поведение почти полностью выходит из-под контроля. На практике же все выглядит с точностью до наоборот. Есть две сферы человеческой жизнедеятельности, которые наиболее жестко подвержены регулированию, и именно в этих двух областях мы встречаем больше всего нарушений – правила дорожного движения и система налогооблажения.
А кроме всего прочего есть еще и устойчивое убеждение, что те, кто играют по правилам, все время проигрывают. Насколько это убеждение истинно – не суть важно. В конечном итоге, вся наша жизнь говорит нам о том, что люди кристальной честности редко добиваются высоких постов. Вот и получается, что курсы по этике скорее призваны минимизировать риски, чем действительно придать нашему характеру железный, несгибаемый стержень веры, тот стержень, что Апостол Петр дарит своим читателям буквально одной фразой: «Лучше уж страдать за добрые дела, чем за злые». Потому что характер формируется убеждениями, а не страхом перед последствиями.
Что является фундаментом нашей морали и нравственности? Вопрос кажется несколько странным, настолько нормы поведения стали неотъемлемой частью нашей жизни. На протяжении веков люди считали, что объективным источником этических постулатов являются религиозные убеждения – наша вера диктует нам, как поступать в тех или иных поступках, именно наши религиозные воззрения говорят нам, что «такое хорошо, а что такое плохо». Однако в таком случае возникает вопрос, сформулированный еще Платоном в своих Диалогах. Евтифрон в разговоре с Сократом предлагает следующее определение благочестия: «благочестиво то, что угодно богам, нечестиво же то, что им неугодно».
Сократ резонно возражает, напоминая Евтифрону, что часто боги не согласны друг с другом, и Евтифрон вносит поправки в свое определение: «благочестие – это то, что любимо всеми богами». И вот в этот момент Сократ формулирует вопрос, который со временем будет известен как Евтифронова дилемма: «Но подумай вот о чем: благочестивое любимо богами потому, что оно благочестиво, или оно благочестиво потому, что его любят боги?». Другими словами, либо мораль независима от богов, либо она является их прихотью, и боги могут пожелать сделать благим все, что угодно, от требования носить постоянно двухметровые колпаки на голове, до человеческих жертвоприношений. Добро либо полностью зависит от каприза богов, либо никак не связано с ними.
В настоящий момент именно Евтифронова дилемма стала основой для формулировки морали и этики для тех, кто не верит в бога – моральный нигилизм, пропагандировавшийся Ницше и Сартом, более непопулярен, нравственные постулаты могут быть объективными и независящими от религиозных убеждений. Но дилемма, которую предлагает Сократ Евтифрону, имеет еще одно решение – благо является таковым не просто потому, что Бог называл его благом, но потому, что Он сам благ, добро сокрыто в Его естестве, в Его сущности, для него было бы противоестественно желать зла. А значит, мы возвращаемся к фундаментальной проблеме – либо Бог есть, и тогда существуют моральные абсолюты, либо Его нет, и тогда любая этика – всего лишь каприз и предпочтения какой-то социальной группы. Бессмысленно говорить о характере в отрыве от веры, потому что добро определяется Божьей волей.
Шон Стивенс родился с остеопсатирозом, заболеванием, характеризующимся чрезвычайной хрупкостью костей. Из-за этого заболевания Шон был всю свою жизнь прикован к инвалидному креслу. Сегодня его рост не превышает одного метра. Казалось бы, у этого человека были все причины на то, чтобы сдаться и смириться с весьма ограниченным существованием. Но этого не произошло. Шон ведет сегодня активную жизнь, он получил образование психолога и часто выступает с лекциями на различных конференциях. Во время одного из таких выступлений на конференции «Город идей», проходившей в Мехико (SeanStevens“TheOriginsoftheFuture” LaCiudaddelasIdeasMexicoCity, Mexico2010), Шон рассказал о том, что сформировала его отношение к жизни.
Когда он учился в четвертом классе, во время Дня всех святых он катался по полу в своем карнавальном костюме, ожидая прихода гостей, как вдруг он зацепился ногой за дверь. Неудачно повернув свою ногу, он тут же ее сломал. Боль, пронзившая все его тело, буквально заставила его кричать: «Почему опять я?». К нему подбежала мама и попыталась его успокоить его. Но, когда ей не удалось его отвлечь, задала Шону вопрос, который сформировал всю его последующую жизнь: «Это будет тебе даром или это станет твоим бременем?»
В 1962 году в свет вышла книга, написанная Виктором и Милдред Гёртцл, которая называлась «Колыбель величия». В этой работе чета Гёртцл собрала истории 413 выдающихся представителей человечества, от спортсменов до ученых, поэтов и художников. Основной целью исследований было проследить, что объединяет всех этих удивительных людей. Как ни странно, но вывод удивил всех – оказалось, что практически в каждом случае, а именно в 392-х историях этим великим людям пришлось преодолеть тяжелые испытания в жизни. Дорога славы идет через пустыню страданий, ведь корни всегда растут глубже именно во время засухи.
Что отличает Христианство от всех остальных религий мира? Однажды в Оксфордском университете была устроен однодневный симпозиум на эту тему. Богословы и философы, представители старейших кафедр и факультетов спорили друг с другом в типично английской манере, то есть ожесточенно, но с твердой уверенностью, что этот диспут вскоре превратится в дружескую беседу в ближайшем пабе за кружкой ирландского Гиннеса. Одни говорили, что Христианство отличается своим уникальным взглядом на смерть и воскресением из мертвых. Другие возражали, вспоминая, что даже у древних греческих мистерий был культ воскресения. Дионис вообще воскресал каждый год! Одни предлагали, что отличие Христианства состоит в том, что только здесь Бог стал человеком. Другие возражали им, что подобное было и в религиях Греции или Индии. В тот момент, когда страсти накалились до предела, в аудиторию вошел Клайв Стейплз Льюис, спросив, о чем собственно спор, и услышав ответ, он с удивлением воскликнул: «Это же просто – благодать!»
Какие бы старания мы не прилагали, как бы мы не изменяли свой характер, у нас все равно останутся темные пятна души. Казалось бы, это должно привести к отчаянью, заставить нас опустить руки и вновь скатиться к устойчивому заблуждению: «Я такой, какой я есть, и никогда не изменюсь!» Убеждение это забавно еще и потому, что мы с радостью принимаем его как объяснение своих слабостей, и ни в какую не готовы принять этот аргумент в других. Можно было бы сдаться, если бы не доктрина о благодати, которая говорит нам, что даже в нашем бессилии Господь силен нас преображать.
Благодать – это ничто иное, как маска, которую надевает любовь, когда сталкивается с несовершенством, со слабостью, с падением и грехом. Благодать – это то, чем является любовь и что любовь созидает, когда встречается с грешными и недостойными. Это то, что позволяет нам заглянуть за горизонт чужих ошибок, дабы мы могли любить друг друга, не задумываясь, а заслужена ли эта любовь, достоин ли человек моего расположения. Это то, что делает Бог, когда протягивает нам руку своей любви, вне зависимости от того насколько мы грешны и гостеприимно принимает нас в объятия живых взаимоотношений с Собой
Джозеф Р. Кук «Торжество благодати» (Joseph R. Cooke Celebration of Grace)
Ремонт души можно только начать и закончить в вечности.
Если вы разделяете ценности нашего движения, и хотели бы поддержать нас материально, вы можете это сделать, переведя деньги на наш счет в Сбербанке:
Вы также можете перевести средства на Яндекс.деньги. Номер нашего кошелька: 410011003732003
|
© 2011, МРОЕХ «Новая жизнь» | Москва, ул. Наметкина 15 | Тел. +7 (495) 719-7779
